Про диету

Я решила сесть на диету. Нееет, не  прямо сейчас *испугано машет руками.* С понедельника, вестимо (тут я всячески гоню от себя мысли о том, что с понедельников начинают как правило люди слабые и нерешительные). 

Как и всякий человек, абсолютно не уверенный в том, что доведет задуманное до счастливого финала, первое что я делаю - это всех оповещаю о принятом мною решении. 

Первым, конечно, сообщила эту новость Стефану.

Н-да.

Интересно, это у всех так? 

Вот для меня, например, нет ничего прекраснее чем, уютно щелкнув настольными лампами, погрузившись в темноту и завернувшись в мягкие простыни, немного помечтать во мраке, а потом вкрадчиво завести разговор о планах на будущее.  

Ну или хотя бы попытаться. 

Потому что для Стефана, например, нет ничего ужаснее чем, уютно щелкнув настольными лампами, погрузившись в темноту и завернувшись в мягкие простыни, после десятиминутного стремительного падения в черную яму под названием "глубокий сон", услышать во мраке мое вкрадчивое "А знаешь, что я решила?"

Поэтому разговор о диете у нас не заладился. 

Посему утром я решила поделиться со своими твердыми планами на будущее  с мамой по Скайпу. Мама встретила меня на кухне, как всегда жизнерадостная, позитивная и в то же время настораживающая в своем летящем леопардовом халатике. В руке ее была плошка,  и в кадре энергично мелькал венчик, взбивающий тесто для блинчиков.

Когда мы покончили с политесами и рутиной, я сообщила маме новость дня. Мама вздрогнула и замерла, и ее губы сложились в строгий замочек. Венчик замер и с него тихо и тревожно капали жирные капли.

Как всегда в минуты маминого замешательства, в разговор вступил подслушивающий папа. То есть как вступил. Папа вообще - актер, совсем не сторонник вербальных методов, ему просто достаточно продефилировать к шкафчику якобы за стаканом. Но с таким лицом, как если бы ему сказали, что Лукашенко запросил пособие на третьего ребенка как родитель-одиночка. 

Поэтому и тут пришлось поспешно ретироваться под предлогом звонящего в дверь почтальона.

Не удивлюсь, если в к выходным тот самый почтальон принесет мне ДиЭйчЭлем тщательно завернутые в фольгу пышные кефирные блинчики.

В общем, признаюсь как на духу в блоге - да, сажусь на диету с понедельника, знаете ли. Вот прямо так плотно и уверенно сажусь. Надеюсь, не до вторника. 

Ничто так не нервирует, как втягивание в себя 5 кубометров воздуха при натягивании  любимых штанов. Причем, что самое обидное, что при одевании любимого бюстгальтера приходится эти 5 кубометров выдыхать и впридачу расправлять плечи.

И вообще худой быть как-то практичнее. Худая женщина может злиться по утрам,  язвить, быть циничной, запальчивой или ворчливой. Может залезть на дерево и яростно высекать киркой огонь из камней. В то же время ей ничто не мешает превратиться в хрупкое и ранимое создание, вздрагивающее худосочными лопатками аки ландыш серебристый. И всегда это выглядит органично.

В то время как положение полной женщины обязывает. Потому что полная и душевная женщина - это песня, но полная и злая - это нелепое недоразумение. Полная женщина должна быть доброй, хлопотливой и организованной. Согласно закону о гравитационном притяжении полная женщина должна прочно стоять на ногах, а не шляться в невесомости по другим планетам. У нее все должо быть на подсчете - мужнины носки, дети и чайные ложки. 

Пока я настолько далека от этого образа, что мне ничего не остается, как оставаться худой. Поэтому и принято решение садиться на диету. С понедельника.