Меня обуял период бурной деятельности. Это предпраздничное мракобесие мне определенно нравится: бодрит, знаете ли, похлеще любого допинга.
Плюс ко всему непрерывное визжание дрели и тяжелый грохот отбойного молотка вгоняют меня в дикий ритм, выйти из которого могу только во сне.
И то мне кажется, что я во сне дрыгаю ногами и тыкаю руками с воображаемой кредитной картой.
Кредитная карта, кстати, нагрелась так, что треснула от перегрева. И во всем виновата, естессно, не я, а некое прожорливое чудовище о трех головах, которое сидит у меня внутри. В обычной повседневной жизни, в этой спокойной провинциальной текучке, чудовище достаточно покладистое, с ним вполне можно договориться и в качестве утешения подбросить ему какой-нибудь сущий пустячок. Лениво прожевав подачку и устало икнув от удовлетворения, чудовище начинает сонно клевать носом и оставляет меня в покое до следующей пробудки.
Но как только в воздухе запахнет столичным бурлеском и гламуром, проклятое животное активизируется и начинает кидаться во все стороны, биться в истерике и требовать жертвоприношений.
Кинешь ему платье - потребует такого же, только с белым воротничком. На тебе, получай свой воротничок! Ну и тут оно не успокаивается, и бубнит по ночам: бу-бу-бу....бу-бу-бу... БУУСИИИКИИИ!
А что делать?! Кинешь в топку пригоршню бусиков и вроде вздохнешь спокойно. Теперь-то можно и вещами посерьезнее заняться. Как вдруг слышишь внутри себя недовольную возню и снова бурчание: "тьфу, скукота! Вот бы колготы... такие, знаешь, черненькие, в горошек?"
На, получай!
Ну теперь вроде и все, чудовище нажралось, сыто икнуло, свернулось в уютный клубочек и довольно засопело. А я злорадствую: хе-хе, спи уже, все равно в чемодан больше ничего не вмещается.
И вдруг опять оно лениво толкает в бок и сонным голосом шепчет: "Слышь, я чего сказать-то хотел... слышал, тональный крем есть такой от Ля Прери, слышал, магический просто! Говорят - сказка, с эффектом фотошопа! Ну давай по последней, а? Ну на посашок! и места в чемодане совсем не занимает..."
Сегодня Стефан, как и полагается настоящему принцу на белом коне, чудовище победил и красавицу освободил. Произошло это, правда, не слишком романтическим образом: увидев состояние счета за декабрь, муж мгновенно оседлал своего огнедышащего коня и с грохотом прискакал наверх, где сидела я, невинная и беззащитная (в новых бусиках и со слоем фотошопа на лице).
"Леетят-уууутки-летяяяят-ууууутки" - разглаживая белый воротничок и любовно запихивая его в чемодан.
Увидев в дверях глотающего воздух мужа на белом коне подлое чудовище мгновенно скукожилось, сжалось до размеров комара и осторожно - бочком - втиснулось где-то между желудком и позвоночником. Оставив меня, такую невинную и беззащитную, одну-одинешеньку отвечать за чужие бесчинства.
Ну, там уже кое-как разобрались. Из моих отчаянных попыток все объяснить и рассказать про чудовище и его злостные манипуляции Стефан не понял ровным счетом ничего. Вместо того, чтобы понять, пожалеть и, соответственно, простить, он еще больше пришпорил коня и начал подробно рассказывать про ремонт.
И тут пришлось применить тактику под названием "козья морда". Есть у меня такая, ага, особенная. Использую крайне редко, в исключительных случаях вопиющей несправедливости.
Заключается в следующем:
Ноги на ширине плеч, руки в бока, морда - козья (отсюда, собственно, и название, да).
Решительный шаг вперед (руки в бока - это важно!) со словами: "а жену красивую кто хочет? И нэ-на-да, что я тебе любая нравлюсь! Я все вижу, ооох, я все вижу!"
Снова решительный шаг, твердый. "Кто перед рабочими петухом ходит и глазом горделиво косит?!"
"У кого в ресторанах грудь колесом?!" - шаг.
"Кого распирает от гордости перед коллегами?!" - еще шаг.
Таким образом, подобравшись вплотную к мужу с козьей мордой и сверкающими от праведного гнева глазами, вбить последний гвоздь:
"А знаешь ли ты, о, наивный!, сколько стоит безвременно увядающей женщине поддерживать в себе остатки молодости, сколько надо дуть на искру, чтобы из нее возгорелось пламя?"
При этих словах Стефан поспешно спрыгивает с коня, бросает поводья и начинает возмущенно доказывать, что никакая я не увядающая, а еще очень даже ого-го, и мне не надо ни на что дуть и высекать искры. Я возражаю, он настаивает, я аргументирую, он стоит на своем. Кароч: разговор плавно перетекает в комфортную и чрезвычайно приятную мне плоскость.
Конфликт улажен. Но осадок, конечно, остался. Зато чудовище заснуло по всем признакам надолго, и его не разбудят даже сияющие витрины Парижа. А пока займусь вещами не менее приятными
*неопределенно вздохнула и с деланной бодростью пошла стирать Эмилькины колготки*