Приехали и запоздалая хроника

Приехали! Снова любимый матрас, любимые тапки, но уже в любимой кампании! За один день с перепугу все разложила, все убрала, всех накормила. Теперь для более глобального и радикального подхода жду в пятницу волшебницу-Фарису. 

Стефан не успел разложить чемодан, как снова куда-то улетел. Куда - не знаю, после всех наших передвижений слышать ничего не желаю про самолеты и маршруты. Я дома!

Разбирала фотографии. Удивительно, такое ощущение, что прошел год со дня нашего отъезда. Краткая хроника.

Выехали 23 декабря. За окном +15 и солнце-солнце-солнце. Кстати, за месяц не выпало ни капельки, мой сад в таком же плачевном состоянии, как и после августовского зноя. Растения в очевидном шоке, листья у них сохнут, а почки бухнут. Некоторые неистово и буйно цветут и самине понимают, что с ними происходит.

Знаменитый массив Эстерель с красными скалами. Моя любимая панорама.

А горы все выше, а горы все круче, а горы уходят за са-а-а-мые тучи (с)... На самом деле мы покидаем горный массив и стремительно продвигаемся к долинам.

Курс на Марсель вдоль побережья, затем крутой поворот на Лион, затем пересекаем вечно туманную Бургундию и прямиком в Париж.

Типичная местная реалия: тоннель, выдолбленный в скале. Когда я думаю о тех людях, которые это делали, меня накрывает почтительное оцепенение.

И снова типичный южный пейзаж: кипарисы и сосны-парашюты.

Даже на автобане во Франции регулярно есть на что посмотреть (я уже не говорю про проселочные дороги, на которых просто невозможно монотонно задремать под гул мотора)

Километрах в пятидесяти от Авиньона тучи сгустились и задул холодный ветер. Здравствуй, зима! Как ты неожиданно нагрянула.

Бешено проскочили Лион и чудом избежали вечерних пробок.

В десять вечера, проехав под фанфары мимо зелено-бронзового герцога Монморанси, прибыли в Шантийи.

В Шантийи +1 и серо-серо-серо. Прямо за стеной сада начинаются поля ипподрома.

Двадцать четвертое - Рождество. По старой традиции свекровь готовит аперитив и закуску, я  - горячее, десерт приобретается у местного кондитера. В этом году я пыхтела над петухом в вине со сморчками, пока семейство заливалось соловьем на рождественской мессе.

Боеприпасы:

Пли!:

Люблю есть что-то крошечное и труднораспознаваемое.

А это что-то вроде нашего заливного с морепродуктами по рецепту свекрови.

На этом хроника Рождественского ужина заканчивается, ибо петух жалобно прокукарекал из духовки и мне пришлось заниматься организацией подачи горячего. Как водится, когда я приземлилась к столу, петуха уже распотрошили голодные прихожане  и вид у него был - скажем так - непрезентабельный. Не для фотосессии. Зато сытые прихожане наконец-то устало откинулись на спинки стульев и попытались направить разговор в русло теологии.

Затем наступил момент раздачи подарков. Протестующую Эмильку хитрые кузины завели в спальню, маня конфетами, а мы, скрипя половицами, бросились по углам вынимать из углов припрятанные подарки. 

Пока разбушевавшаяся Эмилька, путаясь в оберточной бумаге, бросалась в разные стороны на кучи подарков, из которых все время что-то трещало, ревело, блеяло и рыдало, мы выскользнули из этого мракобесия и решили немного пройтись по округе. 

Любимый вид. Могу стоять на этом месте бесконечно. Вид спереди на замок

Вид сзади на королевские конюшни и въездные ворота в город.

Больше я ничего определенного из этой ночи не помню. Помню только, как мы c кузинами гурьбой тащили Эмильку в ванну чистить зубы, а она заливалась слезами: "Mais ça va pas, non?!  C'est la fête!" ("Вы что, не в своем уме?! Это же праздник!")

Вот так вот примерно прошло еще одно семейное Рождество. Свекровь как обычно в звонкой тишине веско вынесла поросший мхом послевоенный постулат своей двенадцатилетней внучке ( отчего та закатила глаза и стала судорожно искать айфон), Стефан в сотый раз нервничал и пытался объяснить зачарованным сестре и ее мужу, в чем заключается его профессиональная деятельность, Эмилька неожиданно для всех исполнила профессиональное самбо с безупречной пластикой, а свекр как обычно ворчал на скорость речи и требовал, чтобы все в обязательном порядке перешли на немецкий.

Ага, йа воль!